ИСКОМОЕ.ru
Расширенный поиск

 «Самым большим злом нашего времени следует признать то, что Религия и Наука представляют из себя две враждебные силы, не соединенные между собой… Религия отвечает на запросы сердца, отсюда ее магическая сила, наука – на запросы ума, отсюда ее непреодолимая мощь. Но прошло уже много времени с тех пор, как эти две силы перестали понимать друг друга» Эдуард Шюре.

«ВНУТРЕННИЕ» ПРОБЛЕМЫ НАУКИ

«Был этот мир глубокой тьмой окутан.

Да будет свет! И вот явился Ньютон…»

«Но сатана недолго ждал реванша:

Пришел Эйнштейн – и стало все, как раньше».

Четверостишье составлено из строк,

написанных с интервалом в 200 лет.

«Я помню многочисленные споры с Богом до поздней ночи, завершавшиеся признанием нашей беспомощности; когда после спора я выходил на прогулку в соседний парк, я вновь и вновь задавал себе один и тот же вопрос: «Разве может быть в природе столько абсурда, сколько мы видим в результатах атомных экспериментов?»»

                     Вернер Гейзенберг

                                                             «Бог, которого можно понять, уже не Бог».

                                                                                 Сомерсет Моэм

«И как не каждое сокровище делает богатым,

а только употребляемое с благоразумием и умеренностью, - так и

просвещение не всегда обращается в совершенство».

Святитель Филарет, митрополит Московский

 

«Наше неведение достигает все более далеких миров».

                     Станислав Ежи Лец

 

Вспомним опять Бердяева: «Нет науки, есть науки».

Как оказывается при более детальном рассмотрении, внутренних противоречий больше между отдельными науками, нежели между наукой и религией. Зачастую самые грандиозные баталии идут внутри одной науки, периодически вспыхивают даже споры о существовании той или другой науки. Нам «ходить далеко» не надо, достаточно вспомнить печальную участь отечественной кибернетики, в результате гонения на которую мы отстали от США по их словам «навсегда». «Убитая» генетика к счастью частично «реанимирована». И сегодня у нас имеются аналогичные проблемы в других областях. Например, еще не утихли споры по поводу «военных наук», - существуют ли вообще таковые, так как проверить на практике действительность ни одной военной теории не представляется возможным, - для этого нужно развязать войну, так как смоделировать процесс на компьютере можно только весьма примитивно, а на учениях действуют силы обучавшиеся одинаково. Памятуя о словах знаменитого полководца о том, что еще ни один план не выдержал столкновения с противником, можно смело сказать, что в области вооруженной борьбы теория считается доказанной только до тех пор, пока с этим согласны те, кто собрался послушать доказательство. Если вы в хороших отношениях, то вы все просто великие ученые, особенно Главнокомандующие. Правда – до первой войны.

Как мы увидим далее этот пример не единичный.

 

Сейчас обратимся к еще одному «великому» ученому, - Рене ДЕКАРТУ[1] и его «Рассуждению о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках»:

«Особенно нравилась мне математика из-за достоверности и очевидности своих доводов, но я еще не видел ее истинного применения, а полагал, что она служит только ремеслам, и дивился тому, что на столь прочном и крепком фундаменте не воздвигнуто чего-либо более возвышенного. Наоборот, сочинения древних язычников, трактующие о нравственности, я сравниваю с пышными и величественными дворцами, построенными на песке и грязи. Они превозносят добродетели и побуждают дорожить ими превыше всего на свете, но недостаточно научают распознавать их, и часто то, что они называют этим прекрасным именем, оказывается не чем иным, как бесчувственностью, или гордостью, или отчаянием, или отцеубийством.

Я почитал наше богословие и не менее чем кто-либо, надеялся обрести путь на небеса. Но, узнав как вещь вполне достоверную, что путь этот открыт одинаково как для несведущих, так и для ученейших и что полученные путем откровения истины, которые туда ведут, выше нашего разумения, я не осмеливался подвергать их моему слабому рассуждению, и полагал, что для их успешного исследования надо получить особую помощь свыше и быть более чем человеком.

О философии скажу одно: видя, что в течение многих веков она разрабатывается превосходнейшими умами и, несмотря на это, в ней доныне нет положения, которое не служило бы предметом споров и, следовательно, не было бы сомнительным, я не нашел в себе такой самонадеянности, чтобы рассчитывать на больший успех, чем другие. И, принимая во внимание, сколько относительно одного и того же предмета может быть разных мнений, поддерживаемых учеными людьми, тогда как истинным среди этих мнений может быть только одно, я стал считать ложным почти все, что было не более чем правдоподобным.

Далее, что касается других наук, то, поскольку они заимствуют свои принципы из философии, я полагал, что на столь слабых основаниях нельзя построить ничего прочного. Мне недостаточно было почестей и выгод, чтобы посвятить себя их изучению. Слава Богу, я не был в таком положении, чтобы делать из науки ремесло для обеспечения своего благосостояния. И хотя я не считал себя обязанным презирать славу, как это делают киники, однако я мало ценил ту славу, которую мог бы приобрести незаслуженно. Наконец, что касается ложных учений, то я достаточно знал им цену, чтобы не быть обманутым ни обещаниями какого-нибудь алхимика, ни предсказаниями астролога, ни проделками мага, ни всякими хитростями или хвастовством тех, что выдают себя за людей, знающих более того, что им действительно известно…

Причина, почему многие убеждены, что трудно познать Бога и уразуметь, что такое душа, заключается в том, что они никогда не поднимаются умом выше того, что может быть познано чувствами, и так привыкли рассматривать все с помощью воображения, которое представляет собой лишь частный род мышления о материальных вещах, что все, чего нельзя вообразить, кажется им непонятным. Это явствует также из того, что даже философы держатся в своих учениях правила, что не может быть ничего в разуме, чего прежде не было в чувствах, а ведь идеи Бога и души там никогда не было. Мне кажется, что те, кто хочет пользоваться воображением, чтобы понять эти идеи, поступают так, как если бы они хотели пользоваться зрением, чтобы услышать звук или обонять запах, но с той, впрочем, разницей, что чувство зрения убеждает нас в достоверности предметов не менее, нежели чувства слуха и обоняния, тогда как ни воображение, ни чувства никогда не могут убедить нас в чем-либо, если не вмешается наш разум.

Наконец, если существуют еще люди, которых и приведенные доводы не убедят в существовании Бога и их души, то пусть они узнают, что все другое, во что они, быть может, верят больше, как, например, что они имеют тело, что есть звезды. Земля и тому подобное, - все это менее достоверно. Ибо хотя есть моральная уверенность в подлинности этих вещей, так что в них невозможно сомневаться, не впадая в чудачество, однако, когда дело касается метафизической достоверности, то нельзя, не отступая от разумности, отрицать, что есть основание не быть в них вполне уверенным. Стоит только отметить, что точно так же можно вообразить во сне, что мы имеем другое тело, видим другие звезды, другую Землю, тогда как на самом деле ничего этого нет. Ибо откуда мы знаем, что мысли, приходящие во сне, более ложны, чем другие? Ведь часто они столь же живы и выразительны. Пусть лучшие умы разбираются в этом, сколько им угодно; я не думаю, чтобы они могли привести какое-нибудь основание, достаточное, чтобы устранить это сомнение, если не предположить бытие Бога. Ибо, во-первых, само правило, принятое мною, а именно что вещи, которые мы представляем себе вполне ясно и отчетливо, все истинны, имеет силу только вследствие того, что Бог есть, или существует, и является совершенным существом, от которого проистекает все, что есть в нас. Отсюда следует, что наши идеи или понятия, будучи реальностями и происходя от Бога, в силу этого не могут не быть истинными во всем том, что в них есть ясного и отчетливого. И если мы довольно часто имеем представления, заключающие в себе ложь, то это именно те представления, которые содержат нечто смутное и темное, по той причине, что они причастны небытию. Они в нас только потому неясны и сбивчивы, что мы не вполне совершенны. Очевидно, что одинаково недопустимо, чтобы ложь или несовершенство как таковые проистекали от Бога и чтобы истина или совершенство происходили от небытия. Но если бы мы вовсе познали, что все, что есть в нас реального и истинного, происходит от существа совершенного и бесконечного, то, как бы ясны и отчетливы ни были наши представления, мы не имели бы никакого основания быть уверенными в том, что они обладают совершенством истины…»

 

Вчитываясь в Декарта XVII века, начинаешь понимать, что вот ему-то никак не нужны были никакие современные открытия из области квантовой физики, он именно про них, как о само собой разумеющемся, и говорил более 350 лет назад. Это станет ясно несколько ниже, когда я изложу особенности сегодняшнего понимания физики микрокосма.

«Сомневаюсь, следовательно существую» - так Декарт формулирует важнейшую истину, обозначающую субъективистский поворот европейской философии Нового времени. В более общем виде этот тезис звучит так: «мыслю, следовательно существую» - cogito, ergo sum. Сомнение составляет лишь один из «модусов мышления», наряду с желанием, рассудочным постижением, воображением, памятью и даже ощущением. Основой мышления является сознание. Поэтому Декарт отрицает существование бессознательных идей. Мышление является неотъемлемым свойством души. Душа не может не мыслить, она - «мыслящая вещь», res cogitans.

«Между тем в моем уме издавна прочно укоренилось мнение, что Бог существует, что он всемогущ и что он создал меня таким, каков я есть. Но откуда я знаю, не устроил ли он все так, что вообще не существует ни земли, ни неба, никакой протяженности, формы, величины и никакого места, но тем не менее все это существует в моем представлении таким, каким оно мне сейчас видится? Более того, поскольку я иногда считаю, что другие люди заблуждаются в вещах, которые, как они считают, они знают в совершенстве, то не устроил ли Бог так, что я совершаю ошибку всякий раз, когда прибавляю к двум три или складываю стороны квадрата либо произвожу какое-нибудь иное легчайшее мысленное действие?...»

Когда читаешь описательную часть неевклидовой геометрии[2], или разбираешь математические выкладки по описанию нулевого искривленного пространства, слова Декарта вовсе не кажутся наивными, более того, они становятся математически доказанными (для определенных условий).

Декарт признает проблемность как самих наук, так и их некомпетентность при рассуждениях о божественном. Если учесть, что сам процесс познания и доказываемости весьма специфичен, тогда мнение Декарта становится еще более весомым.

 

Обратимся к Имре ЛАКАТОСУ[3] и его «Фальсификации и методологии научно-исследовательских программ»: Первая глава называется символично: «НАУКА: РАЗУМ ИЛИ ВЕРА?»

«Столкновение взглядов Поппера[4] и Куна[5] - не просто спор о частных деталях эпистемологии. Он затрагивает главные интеллектуальные ценности, его выводы относятся не только к теоретической физике, но и к менее развитым в теоретическом отношении социальным наукам и даже к моральной и политической философии. И то сказать, если даже в естествознании признание теории зависит от количественного перевеса ее сторонников, силы их веры и голосовых связок, что же остается социальным наукам; итак, истина зиждется на силе. Надо признать, что каковы бы ни были намерения Куна, его позиция напоминает политические лозунги идеологов «студенческой революции» или кредо религиозных фанатиков.

По логике догматического фальсификационизма, рост науки - это раз за разом повторяющееся опрокидывание теорий, наталкивающихся на твердо установленные факты. Например, согласно этой концепции, вихревая теория тяготения Декарта была опровергнута - и отброшена - тем фактом, что планеты движутся по эллиптическим орбитам, а не по картезианским кругам; теория Ньютона успешно объяснила известные в ее время факты, как те, что объяснялись теорией Декарта, так и те, что служили опровержением последней. Точно так же, если следовать рассуждениям фальсификационистов, теория Ньютона, в свою очередь, была опровергнута - доказана ее ложность - фактом аномальности перигелия Меркурия, а теория Эйнштейна справилась с объяснением и этого факта. Все это означает следующее: наука занимается тем, что выдвигает смелые предположения, которые никогда не бывают ни доказательно обоснованны, ни даже признаны вероятными, зато некоторые из них впоследствии устраняются твердо установленными, решительными опровержениями, а на их место приходят еще более смелые, новые и покамест неопровергнутые - по крайней мере, на первых порах - гипотезы….

 

Утонченный фальсификационист не принимает сторону ни Галилея[6], ни кардинала Беллармино[7]. Он не с Галилеем, ибо утверждает, что наши фундаментальные теории, каковы бы они были, все же могут выглядеть абсурдом и не иметь никакой достоверности для божественного ума; но он и не с Беллармино, если только кардинал не согласится, что научные теории все же могут, в конечном счете, вести к увеличению истинных и уменьшению ложных следствий и, в этом строго специальном смысле, могут увеличивать свое «правдоподобие»….

Исходная проблема представляла собой загадку: каким образом атомы Резерфорда[8] (то есть мельчайшие планетарные системы с электронами, вращающимися вокруг положительных ядер) могут оставаться устойчивыми; дело в том, что, согласно хорошо подкрепленной теории электромагнитизма Максвелла-Лоренца[9], такие системы должны коллапсировать. Однако теория Резерфорда также была хорошо подкреплена. Идея Бора[10] заключалась в том, чтобы не обращать внимания на противоречие и сознательно развить исследовательскую программу, «опровержимые» версии которой несовместимы с теорией Максвелла-Лоренца. Он предложил пять постулатов, ставших твердым ядром его программы:

«(1) Испускание (или поглощение) энергии происходит не непрерывно, как это принимается в обычной электродинамике, а только при переходе системы из одного «стационарного» состояния в другое.

(2) Динамическое равновесие системы в стационарных состояниях определяется обычными законами механики, тогда как для перехода системы между различными стационарными состояниями эти законы недействительны.

(3) Испускаемое при переходе системы из одного стационарного состояния в другое излучение монохроматично и соотношение между его частотой ν и общим количеством излученной энергии Е дается равенством Е = hν, где h - постоянная Планка[11].

(4) Различные стационарные состояния простой системы, состоящей из вращающегося вокруг положительного ядра электрона, определяются из условия, что отношение между общей энергией, испущенной при образовании данной конфигурации, и числом оборотов электронов является целым кратным h/2. Предположение о том, что орбита электрона круговая, равнозначно требованию, чтобы момент импульса вращающегося вокруг ядра электрона был бы целым кратным h/2 π.

(5) «Основное» состояние любой атомной системы, т. е. состояние, при котором излученная энергия максимальна, определяется из условия, чтобы момент импульса каждого электрона относительно центра его орбиты равнялся h/2 π»….

Наша деятельность проистекает либо из свободы, либо по принуждению. Это соответствует  символическому разделению человека на тело и душу. Шаги, рожденные из свободы, часто так и объясняют: «Это для души».

В древнем тексте сказано (обратите внимание на словосочетание): «Любящий свою душу - потеряет ее»[12]. Вдумайтесь: «Любящий свою душу - потеряет ее». То есть нашей готовности сомневаться в  неопровержимости якобы фактов или свидетельств опыта всегда препятствует следующее обстоятельство - то, что я назвал бы законом психического самосохранения. Мы боимся дойти в сомнении до конца, где нужно расстаться с собой, поскольку это может разрушить наше представление о себе; то, что философы и психологи возвышенно называют английским словом (непереводимым на русский язык[13]) identity - тождеством себя с самим собой. Этого мы страшимся больше всего. Мы готовы сомневаться, но допустить, повторяю, разрушение сращений нашей психической жизни, потерю себя со своими качествами, - на это мы не способны. А это и значит -  любить свою душу. И, следовательно... потерять ее. Потому что люди, скорее сами сделают все возможное для собственной гибели и для гибели  всего  достойного человека, чем откажутся от себя. Вот о каком сомнении идет речь у Декарта. Бог - это абсолютная  возможность  другого, чем мы себе представляем, и свобода человека от всего этого…»

 

Остановимся в цитировании Лакатоса, чтобы сделать вполне закономерный вывод. На протяжении последних 400 лет, в течение которых произошло бессчетное количество научных революций и переворотов в научных представлениях о мире, в сущности ничего не изменилось с точки зрения «внутренней проблемности» науки. Мы специально остановились на вопросах фальсификационализма, чтобы не быть в нем обвиненным.

«Проблемность» науки заключается не в том, что она постоянно «ниспровергает сама себя», а в том, что все научные обоснования имеют узко очерченную сферу применения и не могут транспонироваться на то, что не является объектом непосредственного «опыта» – «сына ошибок трудных» и не может им являться, так как относится к сфере «гения» - «парадоксов друга».

 

Как писал Гейзенберг: «то, с чем мы имеем дело при наблюдении, это не сама природа, но природа, доступная нашему методу задавать вопросы». На самом деле, - мы получаем именно те результаты, которые мы ищем, или как-то связанные с ними. Все остальное мы получаем только случайным образом. Поэтому наши знания совершенно несимметричны. Мы знаем только то, что мы стремимся узнать. Нет нужды цитировать притчу о мудрецах и о слоне. Кто-то с увлечением рассказывает о тонком, гибком и мягком хоботе, кто-то о жестких и толстых ногах, кто-то о плоских, тонких и теплых ушах, кто-то о холодных и острых костяных бивнях. Ну и кто прав? Все и никто. Слона то слепцы все равно по этим данным не «восстановят». Вот в таком положении находится и наша наука. Спорить «мудрецы» могут до скончания века, но только до тех пор, пока кому-либо из них всего лишь раз не дадут увидеть слона целиком.

Но любой из этих «мудрецов», доказывающий с результатами «замеров» свое представление о слоне вызывает не только чувство сожаления, но и досады, так как он не только сам себя вводит в заблуждение, но и сбивает «с толку» массу других людей.

 

Роберт Оппенгеймер: «Если мы спросим, например, постоянно ли нахождение электрона, нужно сказать «нет», если мы спросим, изменяется ли местонахождение электрона с течением времени, нужно сказать «нет», если мы спросим, неподвижен ли электрон, нужно сказать «нет», если мы спросим, движется ли он, нужно сказать «нет»». Это взвешенный подход действительно вдумчивого ученого и одного из крупнейших физиков, который осознает не только «формульные формальности», но и «философию физики». Поэтому общепринятые «бредни» о «движении электронов по орбите», «искривлении пространства» и «эволюции видов» лично у меня вызывают чувство «оскомы», если человек это высказывает «сам по себе», и жесткий сарказм, если он это «знание» пытается навязать другим.

Свобода заблуждаться не означает права ее свободного преподавания другим в качестве истины. Как Вы увидите далее – это касается и таких авторитетов как Оппенгеймер.

 

Если говорить о той же «элементарности» модели Резерфорда, то даже «элементарные» понятия современной науки понятны только с точки зрения общетеоретических выкладок, но совершенно непонятны с практической точки зрения простого «обывателя». Все в школе дружно отвечали на «пять» о строении атома «по Резерфорду». Спросите любого прохожего, а уж тем более маститого физика – он Вам все «на пальцах» разъяснит.

Но пусть хоть кто-нибудь ответит на простейшие вопросы:

Исходные данные для понимания соотношения размеров: Если яблоко мысленно «увеличить» до размера Земли, то составляющие его атомы увеличатся в диаметре до размеров мелкой монеты. Атомы даже в самом плотном веществе расположены совершенно неплотно, так как они даже в самом твердом алмазе имеют существенное расстояние между собой. Если сам атом увеличить до размера купола Храма Христа Спасителя, то его ядро будет размером с песчинку на полу храма, а несколько электронов будут «летать» «песчинками» по периметру. Одним словом самый твердый предмет (и «кирпичик» вещества) состоит из … пустоты. Почему нет эффекта «мгновенного» «взаимопроникновения» веществ даже при их сдавливании? Почему тот же эффект имеется, если два вещества просто соприкасаются, но долго находятся в контакте? Почему атомы и молекулы претерпевают в воздухе миллионы соударений в секунду и сохраняют прежнюю форму?… И еще 100 000 «почему». Все держится на «силе», но сама «сила» при этом не расходуется.

Формально на эти вопросы можно ответить «наукообразно», но ни один ответ не будет удовлетворительным, так как он будет отталкиваться от «научной аксиоматики». Все «адгезии», «диффузии», «силовые линии» и пр. – это изначальная «данность» свойств, которая в прямую не следует из имеемых данных о строении вещества.

Предметы «должны себя вести» несколько по-другому, чем они себя «ведут». Это означает только одно, - наше знание об «элементарном» - не более чем иллюзия. Это просто некая промежуточная модель представлений о внешнем мире, которую мы постарались «всеми правдами», а по большей части «неправдами», подогнать к свойствам окружающей нас действительности.

 

В период с 1976 по 1985 годы на западе была чрезвычайно популярна книга Фритьофа Капра «Дао физики», переведенная на десятки языков. В России ее популярность была тоже достаточно большой, но так как она была опубликована в 1994 году, это лишило ее сенсационности. Тем не менее, за прошедшее время мало что изменилось, и идеи Капра по-прежнему являются актуальными, хотя совсем уже не кажутся никому революционными. Ваш покорный слуга решил привести несколько цитат из этой книги, не смотря на то, что она в целом ориентирована на выявление в физике идеологии буддизма и даосизма. Это ни сколько не умаляет ценности книги, так как никакой конкретной аналогии к восточным религиям кроме «общемировой» на самом деле там не прослеживается.

Книга вызывает достаточно большое уважение, в том числе и благодаря личности Капра, - доктор философии Венского университета, работавший в области астрофизики еще с 1966 года под руководством самого Гейзенберга, основатель и президент Элмвудовского института (Беркли).

Капра описывает особенности соединения нескольких актуальных теорий физики микромира, в первую очередь – теории «S-матрицы» (вероятностная матрица взаимодействия адронов), одним из создателей которой был Джеффри Чу (сын нобелевского лауреата 1997 года, профессора Станфордского университета, Стивена Чу), и теории «бутстрапа» (от английского «обратная связь»). Суть этих теорий нам сейчас совершенно не важна, таких теорий можно проанализировать много, гораздо важнее выводы, которые Капра делает на основе синтеза этих теорий.

Основной вывод всей книги примерно таков, - единое поле микромира – вовсе не материя как таковая, а энергетическая среда, выступающая не в виде материальных явлений, а как некая «система правил взаимодействия», по сути являющаяся «всеобщим Сознанием Мироздания». Именно это имел в виду Капра или нет, мне неизвестно, но я понял все именно так. Судите сами.

 

Процитируем отрывок:

«Для  объяснения всех наблюдаемых в адронном аспекте структур необходимо, по крайней  мере, восемнадцать кварков и восемь глюонов, ни один из которых не был обнаружен в свободном, несвязанном состоянии, а их существование в качестве физических составляющих адронов привело бы к появлению серьезных теоретических сложностей; для описания постоянного сжатия кварков  выдвигалось несколько моделей, но ни одна из них не является подходящей динамической теорией, в то время как КХД (квантовая хромодинамика – Ш.А.Г.), представляющая собой теоретический каркас кварковой модели, может использоваться только по  отношению  к очень узкому кругу явлений. Тем не менее, невзирая на все эти сложности, большинство физиков до сих пор сохраняет приверженность идее «строительных кирпичиков» материи, которая так глубоко укоренилась в западном научном сознании….

По всей видимости, наиболее впечатляющие события в физике частиц произошли совсем недавно, и выражаются они в возникновении теории S-матрицы и гипотезы бутстрапа, которые не используют  никаких фундаментальных сущностей, но стремятся истолковывать природу мироздания исключительно через ее самосогласованность

В теории S-матрицы нет никаких самостоятельных фундаментальных сущностей и «строительных кирпичиков»; здесь мы имеем дело только с потоками энергии, обнаруживающими ряд четко определенных закономерностей….

Для понимания имплицитного порядка Бом (Дэвид Бом – Ш.А.Г.) счел нужным рассматривать сознание как неотъемлемый компонент голодвижения (введенное Бомом понятие по аналогии с «голограммой», означающее некую динамическую основу всех материальных сущностей – Ш.А.Г.) и эксплицитно включил  его в свою теорию. Он считает, что сознание и материя взаимосвязаны и  взаимозависимы, но между ними нет причинных связей. Они представляют собой вложенные друг в друга проекции более высокой реальности, которая не является ни материей, ни сознанием в чистом виде.

На сегодняшний день теория Бома находится еще на стадии становления... И все же между его теорией имплицитного порядка и теорией бутстрапа существует многообещающее сходство, даже на этом предварительном этапе. Обе эти концепции  исходят из понимания мира как динамической сети отношений и выдвигают на центральное место  понятие порядка, используют матрицы в качестве средства описания  перемен и преобразований, а топологию - в качестве средства более точного определения категорий порядка. Наконец, оба этих подхода признают, что сознание может представлять собой неотъемлемый компонент Вселенной, который в будущем, возможно, войдет в теорию физических явлений. Такие теории могут возникнуть в результате объединения теорий Бома и Чу, которые представляют собой два наиболее изобретательных и глубоких в философском отношении подхода к описанию физической действительности».

 

Кстати, Капра дает и свою оценку взаимоотношениям науки и религии: «Перефразируя древнее китайское изречение, можно сказать, что мистики понимают корни Дао, но не его ветви, а ученые понимают ветви Дао, но не его корни. Наука не нужна мистицизму, мистицизм не нужен науке, но людям необходимо и то и другое».

 

Если откинуть «капровское» «Дао» и наименования конкретных «теорий», то, в общем, особых возражений и нет. Все вполне разумно.

 

Внутренняя «проблемность» самой науки «на лицо». Она сама по себе субъективна внутри собственного аппарата исследований. «Проблемность» накладывает свой отпечаток на все выводы науки. Диапазон мнений даже в физике микромира колеблется от «всеобщего поля сознания» до «ударных взаимодействий частиц», не говоря уже о «стыковке» выводов отдельных наук. Например, физика «элементарных частиц» в достаточно большой части научных школ вполне склонна считать, что вычисляемый ими возраст Вселенной составляет не более 10 миллионов лет, в то время как большинство космологов считают его не менее чем в 15 000 раз большим. Слишком большая «неувязочка». В связи с этим для датирования событий на Земле иногда требуется знать временной интервал происхождения событий вообще во Вселенной. С этой точки зрения нужно знать некоторые временные рамки и понятия космологии, космогонии, астрономии, химии и некоторых других наук. Именно поэтому нельзя сразу приступать к вопросам происхождения Жизни на Земле, не обсудив некоторых других проблем, в том числе, - с чего вообще «все начиналось» с точки зрения науки.


 

[1] ДЕКАРТ (Descartes) Рене (латинизированное - Картезий; Cartesius) (1596-1650), французский философ, математик, физик и физиолог. С 1629 в Нидерландах. Заложил основы аналитической геометрии, дал понятия переменной величины и функции, ввел многие алгебраические обозначения. Высказал закон сохранения количества движения, дал понятие импульса силы. Автор теории, объясняющей образование и движение небесных тел вихревым движением частиц материи (вихри Декарта). Ввел представление о рефлексе (дуга Декарта). В основе философии Декарта - дуализм души и тела, «мыслящей» и «протяженной» субстанции. Материю отождествлял с протяжением (или пространством), движение сводил к перемещению тел. Общая причина движения, по Декарту, - Бог, который сотворил материю, движение и покой. Человек - связь безжизненного телесного механизма с душой, обладающей мышлением и волей. Безусловное основоположение всего знания, по Декарту, - непосредственная достоверность сознания («мыслю, следовательно, существую»). Существование Бога рассматривал как источник объективной значимости человеческого мышления. В учении о познании Декарт - родоначальник рационализма и сторонник учения о врожденных идеях. Основные сочинения: «Геометрия» (1637), «Рассуждение о методе...» (1637), «Начала философии» (1644).

[2] Среди неевклидовых особое место занимает ГЕОМЕТРИЯ ЛОБАЧЕВСКОГО, построенная в 1826 Н. И. Лобачевским геометрическая теория, основанная на тех же основных посылках, что и обычная евклидова геометрия, за исключением аксиомы (постулата) о параллельных. Евклидова аксиома гласит: в плоскости через точку, не лежащую на данной прямой, можно провести одну, и только одну, прямую, параллельную данной, т. е. ее не пересекающую. В геометрии Лобачевского эта аксиома заменена следующей: в плоскости через точку, не лежащую на данной прямой, можно провести более одной прямой, не пересекающей данной. В геометрии Лобачевского многие теоремы отличны от аналогичных теорем евклидовой геометрии; напр., сумма углов треугольника меньше двух прямых, два подобных треугольника всегда равны между собой. Несмотря на внешнюю парадоксальность этих выводов, геометрия Лобачевского оказалась логически совершенно равноправной с евклидовой. Открытие неевклидовой геометрии Лобачевского внесло коренные изменения в представления о природе пространства. В дальнейшем было найдено около 200 различных неевклидовых геометрий, наиболее значимыми из которых являются геометрии Лобачевского и Римана.

[3] ЛАКАТОС (Lakatos) Имре (1922-74), английский математик, логик и философ науки. Родился в Венгрии. С 1958 в Великобритании. Исследовал процесс развития науки, разработал методологию научно-исследовательских программ. Критиковал неопозитивистскую концепцию науки.

[4] ПОППЕР (Popper) Карл Раймунд (1902-94), философ, логик и социолог. Родился в Австрии. Примыкал к Венскому кружку. С 1945 в Великобритании. Свою философскую концепцию - критический рационализм, теорию роста научного знания - построил как антитезу неопозитивизму. Выдвинул принцип фальсифицируемости (опровержимости), служащий критерием демаркации между наукой и «метафизикой». Теория «трех миров» Поппера утверждает существование физического и ментального миров, а также мира объективного знания. Работы по теории сознания, вероятностной логике и теории выводимости. Выступил с критикой марксизма и принципа историзма. В противовес иррационализму и релятивизму защищает рационализм.

[5] КУН (Kuhn) Томас (18 июля 1922, Цинциннати - 17 июня 1996, Кембридж, Массачусетс), американский физик, философ и историк науки. Выдвинул концепцию научных революций как смены парадигм - исходных концептуальных схем, способов постановки проблем и методов исследования, господствующих в науке определенного исторического периода. Дал критику неопозитивистского понимания науки. Основной труд - «Структура научных революций».

[6] ГАЛИЛЕЙ (Galilei) Галилео (1564-1642), итальянский ученый, один из основателей точного естествознания. Боролся против схоластики, считал основой познания опыт. Заложил основы современной механики: выдвинул идею об относительности движения, установил законы инерции, свободного падения и движения тел по наклонной плоскости, сложения движений; открыл изохронность колебаний маятника; первым исследовал прочность балок. Построил телескоп с 32-кратным увеличением и открыл горы на Луне, 4 спутника Юпитера, фазы у Венеры, пятна на Солнце. Активно защищал гелиоцентрическую систему мира, за что был подвергнут суду инквизиции (1633), вынудившей его отречься от учения Н. Коперника. До конца жизни Галилей считался «узником инквизиции» и принужден был жить на своей вилле Арчетри близ Флоренции. В 1992 папа Иоанн Павел II объявил решение суда инквизиции ошибочным и реабилитировал Галилея.

[7] БЕЛЛАРМИНО (Bellarmino) Роберто Франческо Ромоло (1542-1621), католический богослов, иезуит, кардинал (с 1599); деятель Контрреформации. Основное сочинение - «Рассуждение о спорных вопросах христианской веры против еретиков нашего времени» (1581-93). Память в Католической церкви 17 сентября.

[8] РЕЗЕРФОРД Эрнст (1871-1937), английский физик, один из создателей учения о радиоактивности и строении атома, основатель научной школы, иностранный член-корреспондент РАН (1922) и почетный член АН СССР (1925). Директор Кавендишской лаборатории (с 1919). Открыл (1899) альфа- и бета-лучи и установил их природу. Создал (1903, совместно с Ф. Содди) теорию радиоактивности. Предложил (1911) планетарную модель атома. Осуществил (1919) первую искусственную ядерную реакцию. Предсказал (1921) существование нейтрона. Нобелевская премия (1908).

[9] МАКСВЕЛЛ (Maxwell) Джеймс Клерк (Clerk) (1831-79), английский физик, создатель классической электродинамики, один из основоположников статистической физики, организатор и первый директор (с 1871) Кавендишской лаборатории. Развивая идеи М. Фарадея, создал теорию электромагнитного поля (уравнения Максвелла); ввел понятие о токе смещения, предсказал существование электромагнитных волн, выдвинул идею электромагнитной природы света. Установил статистическое распределение, названное его именем. Исследовал вязкость, диффузию и теплопроводность газов. Показал, что кольца Сатурна состоят из отдельных тел. Труды по цветному зрению и колориметрии (диск Максвелла), оптике (эффект Максвелла), теории упругости (теорема Максвелла, диаграмма Максвелла - Кремоны), термодинамике, истории физики и др.

ЛОРЕНЦ (Лорентц) (Lorentz) Хендрик Антон (1853-1928), нидерландский физик, иностранный член-корреспондент Петербургской АН (1910) и иностранный почетный член АН СССР, (1925). Труды по теоретической физике. Создал классическую электронную теорию, с помощью которой объяснил многие электрические и оптические явления, в т. ч. эффект Зеемана. Разработал электродинамику движущихся сред. Вывел преобразования, названные его именем. Близко подошел к созданию теории относительности. Нобелевская премия (1902, совместно с П. Зееманом).

[10] БОР (Bohr) Нильс (1885-1962), датский физик, один из создателей современной физики. Основатель (1920) и руководитель Института теоретической физики в Копенгагене (Институт Нильса Бора); создатель мировой научной школы; иностранный член АН СССР (1929). В 1943-45 работал в США. Создал теорию атома, в основу которой легли планетарная модель атома, квантовые представления и предложенные им постулаты Бора. Важные работы по теории металлов, теории атомного ядра и ядерных реакций. Труды по философии естествознания. Активный участник борьбы против атомной угрозы. Нобелевская премия (1922).

[11] ПЛАНК (Planck) Макс (1858-1947), немецкий физик, один из основоположников квантовой теории, иностранный член-корреспондент Петербургской АН (1913) и почетный член АН СССР (1926). Ввел (1900) квант действия (постоянная Планка) и, исходя из идеи квантов, вывел закон излучения, назван его именем. Труды по термодинамике, теории относительности, философии естествознания. Нобелевская премия (1918).

[12] «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную». Иоан.12: 24-25.

[13] Усомнимся в «непереводимости». Очень даже переводится – это слово «самоидентификация».

 

РЕЛИГИЯ И НАУКА – ПРОБЛЕМЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

«Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их. И еще: Господь знает умствования мудрецов, что они суетны».

Первое послание к коринфянам св. ап. Павла (1Кор.3:18-20)

 

«Ум человеческий открыл много диковинного в природе и откроет еще больше, увеличивая тем свою власть над ней».

В. Ульянов (Ленин) (ПСС т.18, с.298)

 

 «И было ко мне слово Господне: так как ты ум твой ставишь наравне с умом Божиим, вот, Я приведу на тебя иноземцев, лютейших из народов, и они обнажат мечи свои против красы твоей мудрости и помрачат блеск твой; низведут тебя в могилу, и умрешь в сердце морей смертью убитых. Скажешь ли тогда перед твоим убийцею: «я бог», тогда как в руке поражающего тебя ты будешь человек, а не бог

Книга пророка Иезекииля, (Иез. 28:1,6-9)

 

«Если имеешь много познаний, то и живи святее, потому что Судия будет строже судить тебя».

Святитель Филарет, митрополит Московский

Автор еще раз акцентирует внимание читателя на том, что излагаемый материал в основном демонстрирует позицию «официальной науки» и свое согласие или несогласие с ней автор выражает далеко не всегда, в большинстве прибегая к выделению шрифтом. Курсив - выражения сомнительные, или вообще бредовые, но вынужденно цитируемые. Более того, иногда занять ту, или иную сторону совершенно невозможно не только с точки зрения равной неубедительности обеих сторон, или их равной убедительности, а скорее по соображениям попытки сохранения позиции некоего «стороннего наблюдателя» (если таковая вообще имеет место быть, так как вопросы не всегда могут иметь «третье мнение», - либо с нами, либо против нас). Поэтому автор и взялся лично писать данную книгу, не прибегая к помощи каких-нибудь представителей РАН РФ, так как это неизбежно привело бы к эффекту «поднятия старого заплесневелого коврика у входной двери», - «экивоки» и «расшаркивания» говорили бы о чем угодно, только не по сути, неизбежно «откатывая» читателя в рассуждения «о сложности, многогранности, неоднозначности и пр.», с одной целью – «сохранить лицо». Однако такая позиция автора может быть хоть несколько оправдана, по крайней мере, в данном изложении, чтобы сохранить, вероятно, всего лишь видимость попытки независимой оценки.

Да, такой стиль изложения является и попыткой уклониться от неправославной позиции выступать «самочинным» судьей, или занимать «насиженное» кресло критиков, критиканов и схоластов, так или иначе позволяющих себе осуждение. Но, Истина не нуждается в защите или отстаивании, она абсолютна. Это мы нуждаемся в Истине и ее понимании. А чтобы понимать, нужно хотя бы знать в общих чертах предмет, в понимание которого ты вникаешь. Человеку невоцерковленному крайне сложно отличить Истину от подмены, он привык мыслить категориями конкретного знания и конкретного ума. И никто его не переубедит в обратном, если 100 дипломированных умников твердили ему всю жизнь одно и то же. Для начала ему нужно показать, что в первую очередь эти 100 умников заведомо исказили то, что открыли «великие» ученые (хотя, кто велик пред Богом?), во вторую очередь на основе искаженных выводов они построили совершенно противоположное заключение, а в довершение всего «подкрепили» его сотней тенденциозно подобранных фактов, совершенно проигнорировав не только мнения первооткрывателей, но и тысячи опровергающих фактов. Но и в этом случае, уподобляться им и строить «обратные» объяснения таким же образом категорически невозможно, иначе мы становимся ничем не лучше их. Но в таком обсуждении автор естественно «скатывается» и в осуждение, причем далеко не констатационное. Что поделать – некоторые «карамболи» нужно и «клеймить», иначе они становятся привычкой.

Поэтому изложение основных положений и аргументов традиционной науки – непременное условие честного анализа. Однако в его изложении более целесообразным является простое указание на некоторые проблемы и явные неувязки, объяснения которых никак не могут быть признаны убедительными. Пытливый ум сам взвесит все возможные аргументы и быстро придет к элементарному выводу, что «стройное здание» блестящих формул и законов имеет не менее масштабную обратную сторону аналогичных формул и законов, говорящих совершенно обратное, а экспериментальная сторона в доказательной части, по сути, совершенно ничего так и не доказывает, скорее наоборот.

В каждом конкретном случае автор дает читателю шанс самому сделать собственный вывод по тем или иным вопросам, потому что совершенно уверен, что писатели-поучатели, авторы-наставники, проповедники-обличители, - движимы более всего гордыней, и всего лишь любят либо себя в науке, либо миссионерство как «приложение» к себе, а не заботятся о пользе читателя. Такие книги становятся «памятниками себе» и не только не представляют ценности для сомневающегося читателя, а служат совершенно обратной цели. Надуманная и грубо-неумелая аргументация по принципу «все дураки, один я умный», «это так, потому, что по-другому быть не может», «это ложь, потому что я этому не верю», «это подтасовка, потому что ваши доказательства недостаточны» и так далее, - отвращает. Поэтому факты и вопросы во многих местах оставлены без ответов и пояснений, в надежде, что по прочтении всей книги, читатель с легкостью ответит на все возникшие у него вопросы самостоятельно. А иначе невозможно научить человека плавать, пока он сам не поплывет. Нельзя все время «разжевывать» – так никто не научиться «есть самостоятельно».

Проблемы взаимодействия науки и религии не ограничиваются тем, что религия решительно отметает все несообразующееся со Святым Писанием, а наука язвительно стоит на фаустовском: чего ученый счесть не смог – то заблужденье и подлог. Гораздо сложнее становится ситуация, когда с одной стороны - религия неадекватно воспринимает самое себя в меняющемся мире и это приводит к чудовищным последствиям небрежения верующими элементарными истинами объективной реальности, начиная от элементарного лечения и профилактики, заканчивая использованием науки с целью подтасовки (речь идет о религиях вообще); с другой стороны – наука, не понимая сакрального значения некоторых религиозных постулатов (которое не совсем понятно и многим верующим), начинает откровенно шельмовать религию, ввергая массу людей в личную катастрофу, иногда делая это откровенно преднамеренно, преследуя порой и просто личную выгоду (речь идет о православии в первую очередь).

Платона и Эйнштейна[1] в своих работах не цитировал только ленивый. Чтобы не плодить бесплодное умствование там, где практически все уже давно сказано, автор решил опереться на не менее авторитетных, но более любимых в России представителей «своих направлений»: Николая Александровича БЕРДЯЕВА[2], как выразителя религиозной философии свободного духа творческой гуманитарной православной интеллигенции, а конкретно его «Философию свободы» (М., «Правда», 1989 г.), и Вернера ГЕЙЗЕНБЕРГА[3], как блестящего представителя научной мысли естествознания «переднего края материалистов», а именно его «Физику и философию» (М., «Наука», 1989 г. Перевод с немецкого И. А. Акчурина и Э. П. Андреева).

 

Бердяев рассматривает философию науки и пытается определить, на сколько же действительно свободна наука и где находятся границы ее возможностей. В частности он пишет следующее.

«Наука  отрицает  разум  и  опирается  на  разум,  опирается  на  опыт и ограничивает опыт…

Даже для людей научного сознания становится все ясней и ясней, что наука просто некомпетентна в решении вопроса о вере,  откровении, чуде и т.п. Да и какая наука возьмет на себя смелость  решать  эти  вопросы?...

Требование «научной» веры, замены веры знанием есть, как мы увидим, отказ от свободы, от свободного избрания и от  вольного  подвига,  требование  это унижает человека, а не возвышает его. Никакая философия не может дать веры и заменить веры, она может лишь подвести  к  вере,  лишь  устранить  некоторые препятствия. …

В разных формах распространенное учение о противоположности знания и веры, противоположности, понятой внешне и не осмысленной, требует пересмотра. По классическому и вечному определению веры, одинаково ценному и в религиозном, и  в научном отношении, вера есть обличение вещей невидимых. В противоположность этому знание может быть определено как обличение вещей видимых. …

Современность признает лишь область видимых вещей, лишь принудительное принимает, невидимые  же  вещи  в  лучшем  случае признает  лишь  как  символы  внутреннего  состояния  человека.  Вот почему современность так притязательно и деспотически требует  доказательной  веры, т.е. принудительной,  т.е.  направленной  на  видимые  вещи.  Замкнувшись  в царстве видимых вещей, рациональная современность  отрицает  веру  и  делает вид, что не  нуждается  в  ней.  Но  посмотрим  еще,  на  чем  покоится  эта уверенность в видимых вещах и твердость знания  о  них.  Не  потому  ли  так сильна эта уверенность, что уверовали в них?...

Знание - принудительно,  вера - свободна. Всякий акт знания, начиная с элементарного восприятия и кончая самыми сложными его плодами, заключает в себе принудительность, обязательность, невозможность   уклониться, исключает  свободу  выбора.

С нашей точки зрения, и знание предполагает веру, оказывается  формой веры, но веры элементарной и неполной, веры  в  низшую  действительность. Знание есть доверие к ограниченному,  земному  кругозору; в акте научного знания человек стоит на месте, с которого не все видно, виден лишь небольшой кусок. Вера есть тоже знание; знание через веру дается, но знание высшее  и полное, видение   всего, безграничности.…

В глубине знание и вера - одно, знание есть вера,  вера  есть знание. Мир знания и веры условно даны как разные порядки, но они могут быть сведены к единству. Но все же то, что мы  называем  «знанием», и то, что называем «верой», глубоко различается, и мы старались пролить свет на  это различие…

Те, что живут под исключительной властью мировых сил, для кого существует лишь принудительное и кто принимает лишь доказанное, те знают, что Христос умер, и не знают, что Христос воскрес. Если бы можно было доказать, что Христос воскрес, то чудо воскресения потеряло бы свой спасительный смысл, оно вошло бы  в  круговорот природной жизни. Весь смысл чуда Воскресения в  том,  что оно невидимо, недоказуемо, непринудительно, что оно всегда обращено к свободе человеческой любви человеческой. Чудо воскресения есть вещь невидимая, и обличается оно лишь верой. После акта веры открывается смысл вещей, рождается гнозис…»

 

            Добавить к Бердяеву по сути нечего. Вот только с точки зрения ученого-естественника так и подмывает заявить, что доказательность чуда теоретически возможна, весь вопрос только в том, что есть чудо в понимании данного конкретного индивидуума, в данное конкретное время. Посудите сами. Допустим, мы даем некий скачок времени и являемся с «благами цивилизации» в нецивилизованное, с нашей точки зрения, общество. Достаточно прочитать «Трудно быть Богом» или «Янки при дворе короля Артура», или обратиться к истории колонизации Америки. Обожествление человека «цивилизованного» «отсталым» обществом неизбежно. А как иначе во времена древних иудеев отреагировали бы на телевидение, автоматическое оружие или вертолет? Другое дело, доступно то или иное в свое время.

            По данному поводу хочу сделать еще одно замечание. Будучи профессиональным военным и закончив службу в Главном штабе ВМФ в должности начальника отдела оперативного планирования развития и решения проблем военно-технической политики ВМФ РФ, автор «курировал» весь военно-промышленный и военно-научный потенциал ВМФ. Не открывая никакой военной тайны, можно смело сказать, что на вооружении наиболее современных армий мира сегодня имеются, и интенсивно разрабатываются, совершенно футуристические системы вооружения. Речь идет даже не о пучковом, импульсном и вообще электромагнитном (СВЧ, лазерном), тектоническом и даже не о психотронном (инфра-резонансном) оружии. Это все, безусловно, уже существует и не нуждается в излишних комментариях. В данном случае я говорю о функционирующих, уже применявшихся на практике, специально ориентированных образцах «технико-идеологического» оружия. Американцы нечто подобное применяли в Ираке, но их успехи в освоении технологии высоких энергий скромнее наших. Представьте себе побочный продукт разработки «лазерной пушки», представляющий собой некое устройство, позволяющее с впечатляющей яркостью и живостью проецировать любые картины-образы на обозримо удаленные поверхности или среды. Имея такое устройство, вы можете в ответственный момент (перед атакой, накануне сражения, после или во время решающего события) проецировать, допустим, на облака, или поднимающийся в предгорьях невидимый пылевой слой (обычное, в том числе и для морских бризов явление), любое изображение или действие. Теперь представьте, что будут ощущать абсолютно неподготовленные люди, находящиеся в стрессовой ситуации, когда они увидят во все небо изображение Российского герба, лик Богородицы, или Спасителя, или сцены Побед и Поражений (великих исторических, или виртуальных будущих с конкретными образами существующих лиц или символов)? Естественно никто не собирается объявлять, что это рукотворное явление.

Даже не вопрос, что боеготовность и решительность действий любой армии после такой демонстрации практически мгновенно и существенно изменится у обеих сторон. Можете себе представить как изменился бы ход любого эпизода последних войн (конфликтов) или событий (катастроф, терактов) в мире после массовой проекции. Допустим кошмар 11 сентября дополнить вязью на небе «Ля иллях иль аллах Мохамад Расул ляллях». Это не просто 100% трупное окоченение морального духа всей Америки, это цунами шовинизма по всему арабскому миру. Событие, безусловно, будет обожествлено даже при утечке информации. Расчет ставится именно на то, что происходящее будет воспринято как самое настоящее чудо. И самое главное, потом никто не станет никого разубеждать в обратном. Наоборот. Слабый голос разума утонет в цунами идеологии и фанатизма. Вот вам и «век подмен». Плоха ли такая подмена с точки зрения владельца такого оружия? А если она устроена противной стороной? Смею вас заверить, что это еще самый безобидный вариант воздействия из имеющегося сегодня арсенала. Готовы ли к этому люди? В такой ситуации что лучше – знать о наличии такого оружия, или не знать? Это все тема для отдельной книги. Здесь же мы просто уточнили для себя одну вещь, - необходимость уметь объяснять чудеса имеется, хотя бы, чтобы иметь возможность разумом отличить и обличить подмену. Разбираться в «чудесах» надо уметь. Будем учиться. А что делать?

 

Разграничить «сферы применения» науки и религии совершенно невозможно. Более того, это совершенно противоестественно и крайне вредно. В этом случае неизбежно возникла бы тенденция в сферу науки привнести оккультные, спиритические, эзотерические, герметические, теософские и прочие «направления» (на подобие фашистских и советских «спецотделов и групп», нечто вроде спекулятивного маразма «Х-файлов»), а «сфера религии была бы очерчена историко-культурным прошлым Святой Руси и заботой о помощи сирым и убогим, искромсанным мракобесием мирской жизни, искалеченной «обновленной наукой»». И та и другая в скором времени стали бы непримиримыми врагами и начали бы друг против друга войну не на жизнь, а на смерть.

 

Точку зрения религиозного философа Бердяева мы услышали, теперь обратимся к действительно великому ученому (хотя никто не велик, кроме как не по воле Божией) Вернеру Гейзенбергу (как к философу, к Гейзенбергу - физику мы вернемся позднее). «Физика и философия» гения квантовой физики и отца «принципа неопределенности» прагматична.

            «Вероятно, в порядке общего предположения, можно сказать, что в истории человеческого мышления  наиболее плодотворными  часто  оказывались   те  направления,   где  встречались  два различных  способа мышления. Эти  различные  способы  мышления, по-видимому, имеют свои корни в различных областях человеческой культуры  или в различных временах,  в   различной  культурной  среде  или  в  различных  религиозных традициях. Если они действительно встречаются, если, по крайней  мере, они так соотносятся друг с другом, что между ними устанавливается взаимодействие, то можно надеяться, что последуют новые и интересные открытия. Атомная физика, являющаяся частью современного  естествознания, проникла в наше время  в различные области культуры...

Среди историков часто обсуждался вопрос, являлось ли вполне закономерным следствием   прежних течений в духовной жизни Европы возникновение естествознания после XVI века. В этой связи можно указать на определенные тенденции в христианской философии, приведшие к такому абстрактному понятию Бога, когда Бог был настолько высоко удален от мира, что оказалось возможным рассматривать мир, не усматривая в нем в то же самое время и Бога.

…Во всяком случае, в это время появился новый авторитет, который был совершенно независим от христианской религии, философии  и церкви, авторитет опыта, эмпирического знания

Галилей хотел не только рассуждать о механическом движении - маятника  и падающего камня, - но он хотел исследовать количественно с помощью эксперимента, как происходят эти движения. Эта новая сфера деятельности  вначале, видимо, не рассматривалась как отклонение от традиционной  христианской   религии. Напротив, говорили о двух видах божественного откровения. Один записан в Библии, другой находится в книге природы. Священное писание было написано людьми и потому подвержено человеческому заблуждению. Природа является непосредственным выражением божественной воли.

В этом споре представители естествознания утверждали, что только опыт может претендовать на неоспоримую истину. Они отрицали право за человеческим авторитетом решать, что в действительности происходит в природе, и считали, что  это решение - дело самой природы или  в этом  смысле самого Бога. С другой стороны, представители традиционной религии говорили: если слишком направлять наше внимание на материальный мир,  на чувственно воспринимаемое, то  мы  потеряем  связь с важнейшими ценностями человеческой жизни, с той частью реальности, которая находится по ту сторону материального мира. Оба эти довода не соприкасаются, и потому проблема не может быть разрешена путем какого-либо соглашения или решения.

С другой стороны, эти рамки были настолько узкими и неподвижными, что трудно было найти в  них место для многих понятий нашего языка,  например понятий духа, человеческой души или жизни.  Дух включался в общую картину только как своего рода зеркало материального мира, и если свойства  этого зеркала изучались в психологии, то ученые всегда впадали в искушение – если продолжать это сравнение - направить свое внимание больше на  механические, чем  на оптические свойства  этого зеркала. И здесь еще пытались применять понятия классической физики, особенно понятие причинности. Подобным образом и жизнь понималась как физико-химический процесс, который происходит по законам природы и полностью определяется законом причинности. Это понимание  получило сильную поддержку  со  стороны дарвиновского учения о развитии.

Особенно трудно было найти место в этой системе знания для тех сторон реальности, которые составляли предмет традиционной религии и которые теперь представляются более или менее иллюзией. Поэтому  в тех европейских странах, где обычно идеи  доводились до  их логического  конца, появилась открытая враждебность по отношению к религии, и даже в других странах возникала усиливающаяся тенденция безразличного отношения к подобным вопросам. Только этические   ценности   христианской  религии,  по   крайней   мере,  вначале, принимались  этим  движением. Доверие  к  научному  методу  и  рациональному мышлению заменило все другие гарантии человеческого духа….

Если исходить из этой обоснованной в своей сущности стабильности понятий обыденного языка в процессе научного развития, то следует признать, что на основе открытий современной физики наша позиция  относительно таких понятий, как Бог, человеческая душа, жизнь, должна отличаться от позиции XIX века, так как эти понятия принадлежат именно к естественному языку и потому непосредственно связаны с реальностью. Конечно, мы должны  себе давать отчет в том, что  эти понятия не могут быть  хорошо определены в научном смысле и что их применение будет приводить к  различным внутренним противоречиям; все же мы должны пока эти понятия брать так, как  они есть, не анализируя и строго не определяя. Мы знаем, что они имеют отношение к реальности. В этой связи, пожалуй, полезно вспомнить о том, что даже в самой точной науке, в математике, не может быть устранено употребление понятий, содержащих внутренние противоречия. Например, хорошо известно, что понятие бесконечности  ведет к противоречиям, однако практически было бы невозможно построить без этого понятия важнейшие разделы математики….

Философия  Канта позднее привлекла внимание к тому факту, что понятия пространства и  времени включаются в наши отношения с природой, а не только принадлежат природе самой. Мы не можем описывать природу, не пользуясь этими понятиями. Поэтому в известном смысле эти понятия априорны, они представляют собой, прежде всего условие опыта, а не результат опыта, и потому вообще предполагается, что они  не могут быть  изменены новым  опытом. Ввиду этого необходимость изменения оказалась большой  неожиданностью. Ученые в  первый раз ощутили, какая необходима осторожность при попытках применить понятия повседневной жизни к усовершенствованному на базе новейшей экспериментальной техники опыту. Даже точная и непротиворечивая формулировка этих понятий на математическом  языке ньютоновской  механики  или  их  тщательный  анализ в философии Канта не дали никакой гарантии от необходимости  их критического анализа, который стал возможен позднее благодаря исключительно точным измерениям. Это предупреждение позднее оказалось для развития новейшей физики чрезвычайно полезным, и  понять квантовую теорию было бы  наверняка значительно труднее,  если бы успех теории относительности не предостерег физиков от  некритического  применения  понятий,  которые  заимствованы из повседневной жизни или классической физики.

Возражения, которые содержатся в работах Блохинцева и Александрова, по самой постановке довольно отличны от обсужденных выше. Эти возражения с самого начала ограничиваются исключительно  философской стороной вопроса. …  Резкость полемики показывает, что здесь идет речь не только о  науке, но и о веровании. Цель критики высказана в заключение статьи цитатой из сочинения Ленина: «Как ни диковинно с точки зрения «здравого смысла» превращение невесомого эфира в весомую материю и обратно, как ни «странно» отсутствие у электрона всякой иной массы, кроме электромагнитной, как ни необычно ограничение механических законов движения одной только областью явлений природы и подчинение их более глубоким законам электромагнитных явлений и т. д. - все это только лишнее подтверждение диалектического материализма».

Необходимо также подчеркнуть, что копенгагенская интерпретация квантовой теории никоим образом не является позитивистской. В то время как позитивизм исходит из чувственных восприятий элементов бытия, копенгагенская интерпретация рассматривает описываемые в классических понятиях объекты и процессы, то есть фактическое, в качестве основы всякого физического объяснения. Вместе с тем признается также, что статистичность природы законов микрофизики устранена быть не может, так  как  всякое знание «фактического» в силу квантово-механических законов природы является знанием неполным.

            Онтология материализма основывалась на иллюзии, что в атомную область можно экстраполировать способ существования, непосредственно данное окружающего нас мира. Но эта экстраполяция невозможна…

В то время как физика и химия (там, где они имеют отношение к строению материи) составляют единую науку, в биологии с ее более сложными структурами положение складывается несколько по-другому. Правда, несмотря на бросающуюся в глаза целостность живых организмов, резкое различие между живой и неживой материей, вероятно, проведено быть не может. Развитие биологии дало нам большое число примеров, из которых можно видеть, что специфически биологические функции могут  выполняться  особыми  большими  молекулами или группами, или цепями таких молекул. Эти примеры  подчеркивают тенденцию в современной биологии объяснять биологические процессы как следствие законов физики  и  химии. Но род стабильности, который мы усматриваем в живых организмах, по  своей природе несколько отличен от стабильности атома или кристалла. В биологии речь идет скорее о  стабильности процесса или функции, чем о стабильности формы. …

Тесная аналогия между процессами в нашей нервной системе и процессами, которые имеют место при функционировании современной электронной счетной машины, снова подчеркивает важность для  живого организма  отдельных элементарных процессов. Но все эти примеры все-таки не доказывают, что физика и химия, дополненные учением о развитии, сделают возможным полное описание живых организмов. Биологические процессы должны трактоваться естествоиспытателями-экспериментаторами с  большей осторожностью, чем процессы физики и химии. Как пояснил Бор, вполне может оказаться, что описания живого организма, которое с точки зрения физика может быть названо полным, совсем не  существует, потому что данное описание потребовало бы таких экспериментов, которые должны были бы прийти в слишком сильный конфликт с биологическими функциями организма. Бор описал эту ситуацию следующим образом: в биологии мы имеем дело скорее с реализацией возможностей в той части природы, к которой мы принадлежим, чем с результатами экспериментов, которые мы сами можем произвести. Ситуация дополнительности, в которой действенна эта формулировка, отражается как тенденция в  методах современной  биологии: с одной стороны, полностью использовать методы и результаты физики и химии и, с другой стороны, все же постоянно употреблять понятия, которые относятся к тем чертам органической природы, которые не содержатся в физике и  химии, как, например, понятие самой жизни.

Из этих попыток, которые ранее были предприняты  Биркгоффом  и фон Нейманом[4] и недавно еще более обстоятельно фон Вейцзеккером, следует, что математическая схема квантовой теории может быть истолкована как расширение или модификация классической логики. Должна быть явно изменена, в частности, основная аксиома классической логики. В классической логике предполагалось, что, поскольку некоторое утверждение вообще имеет какой-либо смысл, то или это утверждение, или отрицание утверждения должны быть истинными. Из двух высказываний – «здесь есть стол» и  «здесь  нет  стола» - или первое, или второе утверждение должно быть истинным. «Tertium non datur», третья  возможность  не существует. Может случиться, что мы не знаем, правильно ли утверждение или его отрицание, но «в действительности» истинно только одно из них. В квантовой теории этот закон «tertium non datur» должен быть, очевидно, изменен…

Для того чтобы иметь возможность говорить об этой ситуации, фон Вейцзеккер ввел понятие «значение истинности». Любому простому альтернативному высказыванию типа «атом  находится в левой  (или  в  правой) половине ящика» сопоставляется  как мера его «значения истинности» некоторое комплексное  число.  Если  это  число  равно  единице,  значит  высказывание истинно. Если число равно 0, значит высказывание ложно. Но возможны и другие значения. Квадрат абсолютного значения комплексного числа дает вероятность того, что высказывание является истинным. Сумма обеих вероятностей, относящихся к обеим частям альтернативы (в нашем случае - слева, справа), должна равняться единице. Но любая пара комплексных чисел, сопоставляемая обеим частям альтернативы, представляет собой, согласно определению Вейцзеккера, высказывание непременно истинное, если  данные числа имеют именно эти значения; обоих чисел, например, было бы достаточно, чтобы охарактеризовать описанный эксперимент по  измерению распределения интенсивностей рассеянного света. Если слово «высказывание» применяют подобным образом, то понятие «дополнительности» можно ввести с помощью следующего определения: всякое высказывание, не тождественное ни с одним из пары  альтернативных  высказываний  -  в нашем специальном случае ни с высказыванием «атом находится в левой половине», ни с высказыванием «атом находится в правой половине ящика», - будет называться дополнительным по отношению к этим высказываниям. Для всякого дополнительного высказывания вопрос о том, находится ли атом слева или справа, неопределен. Однако выражение «неопределенно» никоим образом не эквивалентно выражению «неизвестно». «Неизвестно» означало бы, что атом в  действительности находится или слева, или справа, и что мы только  не знаем, где он находится. А «неопределенно» указывает на отличную от этого ситуацию, которая может быть описана с помощью дополнительного высказывания…».

 

            К философским выкладкам Гейзенберга едва ли можно что-то добавить по сути. Неблагодарное это дело – дополнять «великих». Мы запомним слова ученого, так как скоро опять к ним вернемся. Пока что мы установили следующее, - на уровне действительно реальной науки (а не околонаучной схоластики) довольно давно существует полное понимание того, что как такового противоречия между наукой и религией просто не существует. Все споры и «словесная шелуха» имеют место там, где высок уровень невежественности с любой из сторон. Противоречия возникают там, где религия необразованна, а наука бездуховна.

            Классический спор науки и религии не только не разрешился в чью-либо пользу, но, похоже, движется скорее к уравниванию той и другой позиции, так как, по-сути, доказывая постоянно отсутствие Бога, наука в результате успешно трудится над доказательством обратного. Все физико-математические баталии в результате сводятся к философскому «наука – та же вера». Любое мировоззрение, включая атеизм, основано на исходных недоказуемых предпосылках (догматах) веры. Вероятно, с доказательством Теории Единого Поля, благочестивый христианин только скажет «Все есть Бог, и Бог есть во всем», что и требовалось доказать. Поэтому остановимся в «споре» между наукой и религией на словах Плотина[5]: «Эта Вселенная хороша не тогда, когда в ней появляются великие певцы, а тогда, когда каждый ее исполнитель присоединяет к общей мелодии звучание своей песни - жизни, какой бы бедной, тяжкой, несовершенной она не была. Свирель не издает один чистый звук; мелодия свирели состоит из разных нот совершенно различного звучания, зачастую очень тихого, но все они сливаются в один полный звук».

            А.Эйнштейн: «Вера в существование внешнего мира, независимого от воспринимающего субьекта, есть основа всего естествознания…. Без веры в то, что возможно охватить реальность нашими теоретическими построениями, без веры во внутреннюю гармонию нашего мира не могло бы быть никакой науки. Эта вера есть и всегда останется основным мотивом всякого научного творчества».

            Н. Винер: «Без веры в то, что природа подчинена законам, нет никакой науки. Невозможно доказательство того, что природа подчинена законам».

Религии абсолютно необходима наука, а наука неизбежно приведет нас к религии. Ни то, ни другое просто не мыслимо без Веры. Бездуховность науки неизбежно приведет к ее собственной погибели.

 

Что следует за научными открытиями:

Камень в руке кроманьонца, по сути, ничем не отличается от гранаты в руке современного человека, - и то и другое взято в руку с одной целью, и то и другое предназначено для одного и того же, возросла только РАЗРУШИТЕЛЬНАЯ СИЛА ПОСЛЕДСТВИЙ, и в первую очередь - для самого человека. Чем дальше – тем последствия будут только хуже. Камень сменил тринитротолуол, потом С4, который уже заменен, - где на бинарную смесь в «вакуумной» гранате, где на микроядерный или «превращаемый» заряд, - который будет заменен на импульсный психотронный «детонатор», или еще что-нибудь более специфичное (в зависимости от специализации) но еще более разрушительное. Бросать его все равно будет тот же самый кроманьонец, - и по компьютерной «томограмме» головного мозга и по уровню духовности.

НИЧТО «НОВОЕ» НЕ ПРИНЕСЕТ НИЧЕГО «НОВОГО», КРОМЕ УСУГУБЛЕНИЯ СТАРЫХ ПРОБЛЕМ.

Мы отнюдь не приходим к отрицанию всего нового, мы приходим к пониманию, что новые знания резко повышают меру ответственности за распоряжение ими, но, увы, не добавляют мудрости и духовности их носителю, а наоборот, зачастую ведут к самовозвеличиванию и вседозволенности, за которыми следует неотвратимое наказание. Можно быть просвещенным человеком, но крайне опасным для общества именно своей просвещенностью, так как она направлена не на благо.

«Я, премудрость, обитаю с разумом и ищу рассудительного знания» (Притчи Соломона 8:12); «Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». (Екклесиаст 1:18); «И от знания твоего погибнет немощный брат, за которого умер Христос». (1-е послание ап. Павла Коринфянам 8:11).

 

Неправедное знание слабому несет погибель. Но любой человек слаб. Прежде чем что-либо знать, - надо быть готовым к принятию этого знания. Поэтому духовность – превыше любого знания.

 

В чем же заключаются основные внешние формальные принципы на которых строятся те и другие воззрения:

«С точки зрения» Православия – должны буквально соблюдаться канонические представления, на самом деле не такие уж «простенькие» как это кажется на первый взгляд (об этом мы поговорим позднее). Поэтому РПЦ принципиально не важно, что там будет «наворочено» в науке, лишь бы результат соответствовал канону. Канон жёсток и в него практически ничего нового не привносится.

«С точки зрения» Науки – принципиально не важен результат, и какая теория будет главенствовать дальше, главное чтобы нашлось удовлетворительное согласование, например, «возраста» атомов (в первую очередь водорода («рекомбинация» которого произошла примерно в первый миллион лет от образования Вселенной) и гелия («рекомбинировавшего» несколько ранее)) и «возраста» Вселенной, стыкующихся с температурой остывающего «реликтового» излучения и измерениями «красного смещения» объектов (их гравитационно-скоростных характеристик) и так далее, то есть – взаимная согласованность отдельных частей, постепенно «появляющихся» и «растущих» (чем дальше – тем больше).

Первым принципиально не важны проблемы внутреннего согласования научных теорий, но важен их результат, а вторым неважен результат, но важны проблемы внутреннего согласования. Почему?

 

ПРАВОСЛАВИЕ уже давным-давно прошло все перипетии согласования и каждое слово «результата» обосновано тысячелетиями трудов святых отцов, за каждое из которых отдана не одна тысяча жизней; более того, - цель христианства – конечный результат, а не процесс которым к нему приходят. Православие не предназначено для удовлетворения «мирских» запросов, - его цель – Вечное, достижение которого может быть осуществлено совершенно непредсказуемым путем. Критерий оценки – «достигнуто», «или нет», а не дорога, которой двигались. Но так как мы не можем точно сказать – «достигнуто или нет», то за основу оценки берется система критериев оценки правильности пути. Поэтому жизненность ортодоксального Православия зависит от буквального следования канонам в жестко сформулированных рамках.

ЕСТЕСТВЕННЫЕ НАУКИ все время будут находиться в процессе согласования, и их жизненность зависит только от взаимной непротиворечивости (которая может постоянно меняться, но только во взаимосвязи гибких составных элементов). Сам результат не только может быть любым, - он изначально должен быть любым, так как наука предназначена для удовлетворения конкретных человеческих нужд, меняющихся со временем. Это своеобразная гибкая труба, в которую закладывают некий исходный материал, чтобы получать на выходе результат по потребностям. Путь, которым надо идти диктуется потребными результатами, которые хочется получить. Критерий оценки – тот же - «достигнуто», «или нет», а не дорога, которой двигались. Но так как мы достаточно точно можем сказать - «достигнуто или нет», то за основу оценки правильности пути берется конкретный результат.

 

Православие очень трепетно относится к последствиям любого действия человека, «видимым и невидимым», и не только физическим, но и мысленным в первую очередь, вплоть до того, что возбраняется даже самочинное толкование канонических положений, - они могут быть истолкованы только так, как их уже истолковали святые отцы.

Науке эти «сентенции» чужды, для нее, - «чем хуже, тем лучше». Наука – это непрерывный вызов всем и вся, противопоставление собственного «Я» всему остальному. Поэтому науку в первую очередь интересует именно то «чего нельзя» и именно то «что невозможно». «Толковать по-разному» и «опровергать» - это основной способ поиска любого научного обоснования.

 

Такой подход в принципе претит Православию, которое учит, что первородный грех – вкушение от древа познания, основной грех живущих – это гордыня, основное достижение человека – это смирение. Кому-то это может показаться даже «глупостью» или «первобытностью». Но такое мнение будет всего лишь проявлением этих качеств именно у самого помыслившего так.

Подобное понимание не является исключительной чертой Православия. Так учат многие «мировые» религии, основываясь на тысячелетнем опыте всех времен и народов. Не будем даже брать что-то общеизвестное и «заношенное», процитируем хотя бы слова Лао-Цзы написанные более 2500 лет назад: «Тот, кто постигает науки, увеличивается с каждым днем; тот, кто постигает Дао, уменьшается с каждым днем». Между прочим Лао-Цзы, будучи творцом собственно даосизма и его главного труда «Дао Дэ Цзин», основал в Индии существенную часть всем известного буддизма, который является самой массовой «мировой» религией. Очевидно, величайшая степень учености состоит именно в том, чтобы каждый нашел свое доказательство бесполезности того к чему он стремился на пути учености, и истинности того, что он отвергал. «Величайшая премудрость состоит в употреблении премудрости».

 

Наука ищет новых знаний, ни с чем не смиряясь и превозносит ум человека до «человекобожия». Православие ищет смирения, принося «все могущество мира» в жертву Богочеловеку.

Значит ли это, что наука в принципе «безбожна»? Нет. Не значит. «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Не совсем так конечно, но «золотая середина», безусловно, существует. Не даром же у стольких мудрецов мира в их жизни наступал день, когда они приходили пешком за тысячи километров поклониться тому, что они ранее не воспринимали за истину, примеров тому – сотни тысяч, от Валаама и «волхвов» служивших авестийскому Митре и бывших самыми учеными людьми в своих странах, до миллионов, включая целые народы, например и саму Древнюю Русь.

 

Есть ли спор между Православием и наукой вообще? Собственно говоря – нет. Для спора нужны две стороны. В период «диктатуры пролетариата» и «социализма» такой «спор» со стороны официальной науки безусловно был, более точно он назывался «гонения на Веру» со стороны власти, вплоть до массового уничтожения церковного причта. Нынешнее «естественничество» просто унаследовало некоторые «традиции» советской науки. После падения режима не успело смениться даже одно поколение, поэтому «у руля» стоят именно те, кто в свое время «нещадно клеймил» и так далее.

Но это справедливо «внутри одной страны». С точки зрения «мировых масштабов» это уже не справедливо. Наука и религия всегда выражали интересы государства в том числе. Соответственно противостояние государств всегда приводило к противостоянию религий или науки и религии. И даже в современном мире при снижении опасности мировых войн и появлении «заклятых друзей» политика «фиги за спиной» имеет место быть во всем.

Кроме того, следует различать «естественничество» и «эволюционизм». Ничего «неестественного» в естественных науках конечно нет. Но вот «эволюционизм» отождествлять с естественнонаучной методологией конечно же нельзя. Именно «эволюционизм» и составляет «ядро» всех околонаучных сил, которое противостоит христианству. Эволюционизм (по меткому определению Даниила Сысоева) – не является научной теорией в обычном смысле этого слова, а антихристианской псевдорелигией прогрессизма. И в первую очередь эта псевдорелигия культивируется на Западе. Более конкретно мы рассмотрим этот вопрос позднее.

Это только наука думает, что «в споре рождается истина». На самом деле «из двух спорящих один дурак, а второй подлец».

Это еще одна причина – почему Православие не вступает в прения по вопросам богословия с представителями «мирской науки». Но смута в умах мирян имеется, поэтому Православие все же идет для них на некоторые разъяснения, которые обращены не к науке, а к пастве.

Как мы видим, Православие и естественные науки в одно и то же время и диаметрально противоположны и очень похожи. Именно отсюда могут и должны исходить основы их «примирения».

В противном случае перед любым ученым будет стоять выбор, - либо быть «расцерковленным естественником», либо быть православным верующим, ограниченным в сфере возможных исследований, что неизбежно приведет к другому пути, - созданию новой фантасмагории псевдодоказательств, но в сторону обратную «эволюционизму» и «естественничеству», породит уродливые нагромождения «доказательности божественного».

«Священное Писание – не учебник по естествознанию и не его концепция». Из него не следует делать «справочник по настоящему естествознанию». Православие не должно подменять исследования ученых, а должно быть их мировоззренческим и духовным фундаментом.

Но чтобы понять возможные конкретные «точки согласования» общих понятий просто необходимо достаточно подробно понять суть происходящих процессов как на «одной стороне», так и на «другой». Автор излагает в основном «подоплеку» изменений некоторых черт научных концепций происходящих в естествознании.


 

[1] ЭЙНШТЕЙН (Einstein) Альберт (1879-1955), физик-теоретик, один из основателей современной физики, иностранный член-корреспондент РАН (1922) и иностранный почетный член АН СССР (1926). Родился в Германии, с 1893 жил в Швейцарии, с 1914 в Германии, в 1933 эмигрировал в США. Создал частную (1905) и общую (1907-16) теории относительности. Автор основополагающих трудов по квантовой теории света: ввел понятие фотона (1905), установил законы фотоэффекта, основной закон фотохимии (закон Эйнштейна), предсказал (1917) индуцированное излучение. Развил статистическую теорию броуновского движения, заложив основы теории флуктуаций, создал квантовую статистику Бозе - Эйнштейна. С 1933 работал над проблемами космологии и единой теории поля. В 30-е гг. выступал против фашизма, войны, в 40-е - против применения ядерного оружия. В 1940 подписал письмо президенту США, об опасности создания ядерного оружия в Германии, которое стимулировало американские ядерные исследования. Один из инициаторов создания государства Израиль. Нобелевская премия (1921, за труды по теоретической физике, особенно за открытие законов фотоэффекта).

[2] БЕРДЯЕВ Николай Александрович (1874-1948), русский религиозный философ. Участвовал в сборниках «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918). В 1922 выслан из Советской России. С 1925 - во Франции, издавал религиозно-философский журнал «Путь» (Париж, 1925-40). От марксизма перешел к философии личности и свободы в духе религиозного экзистенциализма и персонализма. Свобода, дух, личность, творчество противопоставляются Бердяевым необходимости, миру объектов, в котором царствуют зло, страдание, рабство. Смысл истории, по Бердяеву, мистически постигается в мире свободного духа, за пределами исторического времени. Основные сочинения (переведены на многие языки): «Смысл творчества» (1916), «Миросозерцание Достоевского» (1923), «Философия свободного духа» (т. 1-2, 1927-28), «Русская идея» (1948), «Самопознание» (1949).

[3] ГЕЙЗЕНБЕРГ (Хайзенберг) (Heisenberg) Вернер (1901-76), немецкий физик-теоретик, один из создателей квантовой механики. Предложил (1925) матричный вариант квантовой механики; сформулировал (1927) принцип неопределенности; ввел концепцию матрицы рассеяния (1943). Труды по структуре атомного ядра, релятивистской квантовой механике, единой теории поля, теории ферромагнетизма, философии естествознания. Нобелевская премия (1932).

[4] НЕЙМАН (Нойман) (Neumann) Джон (Янош) фон (3 декабря 1903, Будапешт - 8 февраля 1957, Вашингтон), американский математик и физик. Труды по функциональному анализу, квантовой механике, логике, метеорологии. Внес большой вклад в создание первых ЭВМ и разработку методов их применения. Его теория игр сыграла важную роль в экономике. Изучал химию в Берлинском университете, в 1926 получил диплом химика в Высшей технической школе в Цюрихе. В том же году в Будапештском университете стал доктором философии, защитив диссертацию по теории множеств. В 1926-29 состоял приват-доцентом Берлинского, а в 1929-30 - Гамбургского университетов. Его основные работы того времени связаны с квантовой физикой и теорией операторов. Благодаря этим работам квантовая физика и теория операторов стали считаться двумя аспектами одного предмета.

[5] ПЛОТИН (ок. 204/205-269/270), греческий философ, основатель неоплатонизма. С 244/45 жил в Риме. 54 сочинения Плотина изданы его учеником Порфирием, разделившим их по 9 сочинений, отсюда название «Эннеады» («Девятерицы»). В системе Плотина из неистощимой полноты Единого, отождествляемого с Благом, в процессе его эманации проистекают три главные субстанции бытия: ум - нус, содержащий идеи (промежуточная ступень между Единым и умом - «число»); мировая душа, заключающая в себе все индивидуальные души; телесный мир - космос; материя - неопределенный бескачественный субстрат изменений, пассивная «восприемница» вечных идей - форм (эйдосов). Путь человеческой души - восхождение от чувственного мира к слиянию с Единым в экстазе. Плотин сыграл большую роль в развитии античной диалектики.

     "

Счетчики ТИЦ и PR от Indexa.ru

  Проверка тИЦ и PR online! Черный список сайтов сетевых мошенников